«На большинстве региональных выставок, к сожалению, есть цензура». Независимый арт-куратор Елена Шипицына — об актуальности современного искусства

— Новокузнецкая «Форма» позиционируется как выставка современного искусства. Насколько современны и сами работы «Формы», и то, как эти работы поданы?

— Нужно договориться о терминах. В ХХI веке, когда говорят о современном искусстве, имеют в виду искусство, занимающееся актуальными проблемами. Уже невозможно делить художников по принципу «абстракционисты — фигуратисты» или по видам: живописцы, графики, скульпторы.

Термин «contemporary», который во всем мире воспринимается как «современное искусство», а в России неправильно переведен как «актуальное», — он предполагает, что современный художник — тот, кто визуализирует проблемы современности, либо высказывает свое, может быть спорное, странное, но именно свое ощущение происходящих процессов. Понятие «современное искусство» предполагает широкий спектр медиа. Здесь [на выставке «Форма] мы видим в основном традиционные медийные подходы — графика, живопись, скульптура — то, что присуще веку прошлому, причем первой его половине. Во второй половине ХХ века ситуация принципиально изменилась, а Россия в этом отношении запаздывала, только в 90-е годы вступила во взаимоотношения с остальным миром.

Нынешняя выставка, сделав срез межрегионального ресурса, пока не ставит перед собой задачу строгого отбора. Следующую выставку [«Форма» — рассчитанный на несколько лет проект, предполагающий серию крупных межрегиональных выставок] нужно собирать, уже привлекая кураторов из разных регионов, которые в тот интервал, который есть между выставками, будут заниматься исследованием художественного процесса на своих территориях. Потому что современное искусство — это и фотография, которая давно музеифицируется, целые коллекции музеи собирают. И, безусловно, видеоарт, который уже имеет российскую прописку. И инсталляции как вид искусства, которые в последние годы возвращаются уже в новом формате. На нынешнюю «Форму» я смотрю как на фронтальный срез, высвечивающий проблемы экспозиции концептуального плана. Очень важно, чтобы «Форма» не пошла по пути некоторых всероссийских выставок, имеющих своей целью отчетность.

 

 

 

Еще один момент, касающийся «Формы»: важно понять, какие есть яркие имена в регионах. И тут тоже можно выйти за пределы территориальные, потому что в наших регионах — Урал, Сибирь, Дальний Восток — сложились художественные школы, где выросли интересные личности. Кто-то из них уехал — В Москву, Петербург и даже за рубеж, — но их художественный язык сложился именно в этих школах. И присутствие в экспозиции произведений таких авторов просто необходимо. Что касается Урала — на выставке «Форма» есть такие имена. Например, Сергей Брюханов, который давно живет в Москве, но он яркий представитель нижнетагильской школы и таковым себя ощущает. Или замечательный проект Михаила Павлюкевича и Ольги Субботиной «Медведь на память». Это художники, которые продолжают жить в Перми, но у них уже большой зарубежный опыт, они неоднократно выставлялись в Черногории у Марата Гельмана, сейчас успешно участвуют в программе Международного симпозиума современного искусства «Аланика» во Владивостоке. И это дает им возможность переосмыслить уральскую тему — тему литья сувенирной продукции из чугуна. Чугунный медведь «ожил» на их ковриках. Художники работают с мифологией Урала, которую прекрасно знают, им ничего не надо заимствовать. Переформатируют, переводят эту мифологию на современный язык текстильных инсталляций. В этом есть иронический и в то же время проникнутый любовью компонент. А игровой компонент — это основной принцип, который русскому искусству был свойственен на рубеже позапрошлого и прошлого веков. Теперь это возвращается как способ обновления смыслов.

— Вы говорили о «фронтальном срезе». Каким он получился на «Форме»?

— Выставке не хватает форм новых медиа и работ злободневной тематики для того, чтобы соответствовать понятию «Современное искусство XXI века». Если говорить о персоналиях. На мой взгляд, уральские художники, представленные в экспозиции, больше отвечают концепции «Формы» и Центра современного искусства. И не только потому, что я с этим регионом связана. На Урале давно идут эти процессы художественного анализа современности. Уфимский художник Ринат Миннебаев создает вещи абсолютно современные, потому что он — участник проектов международного уровня, включен в мировой контекст. Работает со своей идентичностью. У него большая серия. Бумага ручного литья. В еще не застывшей бумаге он делал оттиски национальной атрибутики. Потом стал работать с оттисками рук — тема родовой памяти. Вышел на тему геоглифов [нанесенный на землю геометрический или фигурный узор, который надо рассматривать с большой высоты], работал с фотографиями «Гугла», рассматривая поверхность Земли как некую карту ладони. Своеобразный синтез…

На «Форме» представлены авторы, у которых есть свой художественный язык и которые этот язык развивают. Такого художника ни с кем не спутаешь.

Искусство ХХI века — это искусство индивидуального высказывания, поэтому сейчас так важна роль интерпретатора. Современные художники, если только они не ставят сугубо коммерческих целей, погружены в себя, в свою глобальную рефлексию, которая рождает все большее одиночество. В творчестве, во всяком случае. В то же время они работают с технологиями, к которым есть интерес во всем мире: бумага ручного литья, коллажная технология, mixed media.

Живописец Сергей Брюханов — представитель нижнетагильской школы новой абстракции, которая формировалась в 70-е годы. Он вышел на тему переосмысления абстракций, на тему синтеза жанров. Даже когда он обращается к жанру пейзажа, видишь, что это отчасти взгляд с высоты птичьего полета. У него пейзаж иногда похож на натюрморт. Если это Урал — это тема обобщенного взгляда на мир своего детства. И так же он смотрит на страны, в которых побывал — Норвегию, Финляндию, Грецию. Можно сказать, у него в голове свой «Гугл».

Возвращаясь к вашему вопросу о срезе. Мы понимаем трудности первого проекта и сейчас не выносим оценок. Срез, на мой взгляд, получился, но не полный.

— Кого из сибирских художников не хватает в экспозиции «Формы»?

— Красноярца Василия Слонова — он не член Союза художников, но Слонов — это бренд международного уровня. Дамира Муратова, который давно уже работает в Москве и в Петербурге, не уезжая из Омска, и которого омичи очень любят. Сергея Баранова, который живет на Дальнем Востоке, по-моему в Салехарде. Коли Рыбакова — красноярского художника. Почему его нет — не могу понять. Нам здесь говорят, что были свои причины: нехватка времени, оповещения. Необходимо, чтобы все, отбросив свои амбиции, объединились вокруг этих проектов [выставки «Форма» и новокузнецкого Сибирского центра современного искусства]. Потому что в глубине России должно быть место, притягивающее международный интерес. И — я согласна с коллегами — здесь не востребованы художественные ресурсы…

Чего еще здесь, возможно, не хватает? Думаю, стоит открыть на базе новокузнецкого Центра школу молодых искусствоведов, чтобы ребята попробовали себя в качестве медиаторов, работающих с публикой, или пишущих арт-критиков. И, может быть, стоит приглашать сюда, в Новокузнецк, в резиденцию художников из других регионов. Урал уже идет по этому пути: накануне индустриальной биеннале в течение года приезжали резиденты, которые работали с уральской идентичностью. Для уральского сообщества это очень важно — такой немножко отстраненный взгляд. Потому что взгляд в упор не всегда позволяет увидеть свежую информацию. Здесь, на новокузнецкой «Форме», много работ, сделанных по инерции. Вот человека научили в художественной институции работать с темой пейзажа и натюрморта — и он продолжает это делать, совершенствуя мастерство.

Современное искусство демонстрирует не мастерство автора, а визуализированную мысль. Конечно, для этого тоже нужен профессионализм, но демонстрировать собственно мастерство — это задача даже не ХХ, а ХIХ века. Мне всегда приятно напомнить, что с холодной демонстрацией мастерства боролись уже передвижники, не признанные художественным сообществом своего времени, считавшиеся маргиналами. На передвижников мы смотрим как на классиков-традиционалистов, а на самом деле они были революционерами, представляли новый этап развития искусства, делавший акцент на злободневность темы. В результате это направление стало и выставочным, и коллекционным, и это стали покупать, и была заложена традиция нового искусства, прорастающая в следующий, ХХ век.

Мне кажется, что здесь, в Новокузнецке, может родиться такая площадка, которая тоже объединит силы нового искусства, даст студентам возможность делать что-то отличное от того, что делают в учебных заданиях, а мой кураторский опыт подсказывает, что уже в студенческие годы зреют смелые мысли, которые ищут площадку для высказываний. От одной до другой глобальной выставки в таких Центрах, как открывшийся в Новокузнецке, полезны выставки промежуточные, на которых молодежь может показать действительно что-то новое, отличное от того, что мы привыкли видеть.

— Увидев на этой выставке охранников в камуфляже, понял, что сегодня слово «форма» у меня в первую очередь ассоциируется с силовиками, с их спецодеждой. Но остросоциальное искусство на «Форме» почти не представлено. У художников включается самоцензура, они сторонятся этой темы?

— Я сама член Союза художников, и должна сказать, что на большинстве региональных выставок, к сожалению, есть цензура. Во всяком случае, выставкомы с подозрением относятся к актуальной проблематике, и художники об этом знают. Выставочный ареопаг говорит: «Мы политикой не занимаемся». Поскольку часть работ привезена или прислана на «Форму» председателями региональных отделений Союза художников — есть инерция таких подходов: мы показываем мастерство. Хотя, как уже говорила, современное искусство не об этом… [Елена Шипицына переключает внимание на произведение «В тумане» омского живописца Георгия Кичигина]. Хочу обратить ваше внимание — здесь тема жертвы, распятия, хотя нет явных отсылок к евангельскому сюжету. Но это актуальное прочтение: человек в невесомости, прочитывается и тема пророка, и тема жертвенности художника, и растерянность нашего современника. И пермская серия «Медведь на память», которая позади нас. Это и «шкура неубитого медведя», и медведь на фоне Кремлевской стены. Современные ассоциации.

Екатеринбургский художник Игорь Шуров, который работает в стилистике «русского бедного». Его «Отцы и дети» — ассамбляжи на деревяшечках с использованием традиционных проводов и компьютерных кабелей — метафора разъединения поколений. Детям уже ничего не нужно из опыта отцов, у каждого свои способы коммуникации.

Ассамбляж, инсталляция — это то, что было известно в России еще в начале ХХ века, но, по понятным причинам, перестало существовать. В 90-е российские художники вернулись к этим «скупым» средствам, чтобы быть похожими на авангардистов революционных лет. Вот эта форма «косноязычного» уральско-сибирского высказывания — тоже форма некоего протеста. И у Игоря еще триптих очень хороший, который иронизирует по поводу пикселя: самодельный уральский экран, и на этом черном экране из разных деревяшечек набирается цветной пиксель. Этот художник специально к выставке переосмыслил понятие «Форма». Но художников, которые бы это сделали, здесь, действительно, меньше, чем ожидалось. Тем интересней будет увидеть следующий проект. Труд организаторами проделан колоссальный, и я убеждена, что итогом «Формы» станет большая аналитическая работа.

Реклама. Если вам нужна доставка груза в Салехард, то транспортная компания «Транс Экспресс Карго» осуществляет их. Качество работы основано на многолетнем опыте, перевозки отлажены по всем направлением России. Доставка груза в Салехард осуществляется ж/д и авиа транспортом.